Побег красвоенлёта из колчаковского плена

Ещё в 1918 году перед молодой Советской властью встала проблема регулярной связи с Туркестаном. Центру было необходимо знать о положении на Туркестанском фронте, в Туркестане же была острая необходимость в военной технике и боеприпасах, а главное, в координации планов.

В январе 1919 г. красный военный лётчик 11-го разведывательного авиационного отряда Иван Герасимович Савин совершил перелёт на самолёте Сопвич из Самары в Сызрань, для доставки аппарата эмиссару Александру Александровичу Шаврову, которому было поручено наладить связь с Туркестаном. Задание было выполнено, красвоенлёт Шавров вылетел в Туркестан.

В мае 1919 года в составе 11-го разведывательного авиаотряда было сформировано авиационное боевое звено особого назначения. 11-й разведывательный авиаотряд  дислоцировался тогда в Самаре, аваизвено особого назначения в Сызрани. Командиром авиазвена был назначен красвоенлёт Вячеслав Степанович Рутковский, врид комиссара военлёт Иван Новиков. В звене особого назначения служили красвоенлёты Иван Адольфович Буоб, Борис Константинович Веллинг, Михаил Павлов, Константин Тихомиров, Владимир Матвеев.

Лётчики, летчики-наблюдатели и мотористы авиазвена неоднократно совершали перелёты из Сызрани в Оренбург. 6 июля 1919 г.  красвоенлёт Буоб получил задание после Оренбурга лететь дальше, на железнодорожную станцию Челкар (ныне Шалкар) Ташкентской железной дороги.

Командир 7-го дивизиона и георгиевские кавалеры XXXII КАО. Третий слева летчик с.у. о. Иван Адольфович Буоб (родился в 1889 году. Младший унтер-офицер, участник Первой мировой войны принял октябрьскую революцию 1917 г. ), пятый - Раевский

Буобу и старшему мотористу Якову Ревенкову были выданы «весьма секретные удостоверения» о перелёте «особо государственной важности» Сызрань – Оренбург – Советский Туркестан и обратно на самолёте Эльфауге № 105. На следующий день Буоб и Ревенков вылетели из Сызрани и через 3,5 часа полёта приземлились в Оренбурге. Дальнейший полёт был задержан, и на станцию Челкар Иван Буоб вылетел только 16 июля. После 4-х часового полёта лётчик, предварительно сделав несколько кругов над станцией и убедившись, что Челкар находится под контролем красных, произвёл посадку. Там же Буоб дал указания о подготовке аэродрома для встречи самолётов из Советской России. 

21 июля 1919 г. самолёт вылетел обратно в Оренбург. Вместе с лётчиком полетел заведующий политическим отделом Туркестанского фронта военный моряк Алексей Александрович Арсеньев, командированный от революционного военного совета Северо-Восточного фронта. Арсеньев был направлен в Реввоенсовет Восточного фронта для доклада о положении всех красных фронтов Туркестана и его (Ревоенсовета Восточного фронта) планов и задач по соединению с Туркестаном, выяснении линии фронта перед Актюбинском, получения указаний от командующего Восточного фронта. Также военмор вёз в Ревовенсовет Восточного фронта секретные сведения. По данным Ревоенсовета Северо-Восточного фронта, линия Туркестанского фронта перед Актюбинском протянулась от станции Солёной до Перовска, обращенной фронтом на Северо-Восток. По сведениям контрразведки Северо-Восточного фронта, противник численностью более 5000 казаков и алаш-ординарцев, продвигался главным образом про 3-м направлениям:

- от станции Эмба на Иргиз;

- от Иргиза на Кара-Чекат (возможно Kara-Chok);

- от Иргиза на Казалинск.

По мнению Ревовоенсовета Северо-Восточного фронта, такое продвижение противника имело своей целью:

«...держать отрезанным продолжительное время Туркестан от центра, чтобы центр не снабдил нас техникой, отсутствием которой нашими Красными войсками Туркестана не дает возможности из Семиречия наступать в тыл Колчаку. Состояние Семиреченского фронта твердое; оно имеет соприкосновение в конечных своих пунктах с Семипалатинском и Барнаулом».

- 1-й Оренбургский пехотный полк;

 - 1-й Коммунистический пехотный полк;

- 1-й пехотный Северный Долбушинский полк;

- 1-й Кавалерийский полк;

- 1-й Артиллерийский дивизион,

Всего 3500 штыков, 500 сабель при 20-ти орудиях и 20-ти пулеметах. Также у красных имелось 2000 пудов бензина 1-го сорта.

Итак, 21 июля Буоб и Арсеньев вылетели со станции Челкар.   До Актюбинска самолёт шел хорошо. Над станцией Эмба (ныне Жем) комиссар и лётчик сбросили часть агитационной литературы «Клич к казакам всех войск и вражеской армии», планируя сбросить оставшуюся часть между Илецком (ныне Соль-Илецк) и Оренбургом.

В тот же день мастеровые депо Актюбинска видели аэроплан, пролетевший над городом со стороны станции Челкар. Самолёт был обстрелян казаками, но задет не был.  Из показаний рабочих:

«Состояние погоды было ветреное, после полета спустя полчаса поднялась сильная буря. На другой день было уже известно, что аэроплан спустился над Илецком с летчиком и Комиссаром. Наше предположение было, что аэроплан заставила спуститься буря, бурей даже повалило телеграфную линию».

«Пройдя за Актюбинск несколько верст я заметил, что скорость самолета значительно уменьшилась вследствие ветра, а затем передо мной появилась черная дождевая туча. Я пытался ее обойти, но это было тщетно, началась сильная болтанка, через несколько минут я очутился под проливным дождем. Следить за направлением самолета не было никакой физической возможности, так как в лицо ударяли капли дождя, причиняя жестокую боль. Выйдя из одной тучи я очутился в новой дождевой струе заливавшей самолет, выйдя наконец из последней я отыскал полотно железной дороги, которое служило единственной ориентировкой и направился опять на Оренбург. Вдали виднелась грозовая туча закрывавшая почти весь горизонт, между тем полет продолжался более 4 часов, поэтому видневшийся впереди город принял за Оренбург. Бензин постепенно иссякал, наконец пришлось переключить мотор на верхний бак, но через 20 минут и этот бензин закончился. Осталось только планировать. Порывистый ветер заставлял угол планирования увеличивать и таким образом покрыть самое незначительное расстояние».

Атаман станции Угольная 1-го округа области войск Оренбургского Иван Васильевич Каспиров в акте от 21 июня 1919 г. указал, что аэроплан снизился в районе дач.

Буоб и Арсеньев были уверены, что произвели посадку на своей территории, но встретившиеся им через полверсты крестьяне объяснили, что они под Илецком у белых. Лётчик и комиссар бросились обратно к самолёту, однако, казаки, уже прискакавшие к месту вынужденный посадки, окружили их и взяли в плен.

Первый допрос был произведён комендантом города Илецка, которого больше интересовали личности пленённых и причина посадки самолёта. Физического насилия над пленными не было, лишь зубоскалили казаки: «этих комиссарчиков подержать бы у нас хотя-бы с недельку».

Из Илецка Арсеньева и Буоба препроводили в штаб корпуса в станицу Верхне-Озёрную. По этапам не кормили, но крестьяне сочувственно давали пленным хлеб и молоко.

Из рапорта красвоенлёта Буоба:

«Ночевали в карцерах и сараях, полных грязи и всякого рода насекомых. Когда нас привели и штабу корпуса, то начались всякие расспросы и пускались по нашему адресу всякие гнусные слова, а затем нас препроводили в карцер где продержали 5 дней, пока окончили вопросы в разведке и контр-разведке. Допросы проводились каждого из нас по отдельности, но в контр-разведке более свирепо, чем в штабе корпуса, интересовались главным образом положением Оренбурга. О гражданской жизни я отделался несколькими общими положениями, о состоянии боевой заявил, что не имею, имея лишь задание связи Советской России с Туркестаном. Из штаба корпуса нам вдвоем сопровождали казаки с шашками наголо. Отойдя от Верхне-Озерной верст на 30-ть комендант этапа заявил охранявшими нас башкирами, следите за ними хорошо, это комиссары Совдепии».

Белогвардейский лётчик полковник Самойлов объяснил Буобу, что по их поводу держится связь с Колчаком и есть предложение переправить пленённых в Омск к верховному правительству. Арсеньев и Буоб обрадовались, так как надеялись во время продолжительной дороги сбежать, но их отправили по железной дороге в Орск. В секретном донесении начальнику Орского военно-контрольного отделения,  начальника контрразведывательного отделения штаба Южной армии отмечал, что:

«Со своей стороны добавлю, что по разбору этих документов видно, Арсеньев и летчик Буоб являются ревностными служаками у большевиков. Кроме того даже в своих письмах Арсеньев сам лично пишет своим родственникам, что он работал у большевиков с большим рвением.

Основываясь на всех документах нахожу, что оба этих лица являются государственными преступниками, которые кроме строгого над ними суда ничего не заслуживают…».

К донесению были приложены вещи и документы, отобранные у красных, в том числе пятьдесят писем (с ремаркой начальника контрразведки «Заслуживают внимания») и фотокарточка Ядвиги Ивановны Шипелевич (скорее всего, зазноба Буоба, красвоенмору Арсеньеву больше Катерина Матвеевна или Марфа Васильевна была бы по сердцу. Примечание автора). Интересно, что у Ивана Арнольдовича Буоба при себе были золотые дамские часы.

Не доезжая тридцати вёрст до Орска, пленных высадили и отправили пешком.

Из рапорта красвоенлёта Буоба:

«На другой день нас отправили в г.Орск по железной дороге, причем не доезжая 30-ти верст до города высадили и отправили пешком. Первоначально нас поместили со многими другими арестантами в общем помещении, но очень грязном с тифозными больными, которые были без всякой медицинской помощи, посуда для пищи была общая и для больных, и для здоровых. Может бы нас оставили в этом помещении более продолжительное время, но т.Арсеньев желая приобрести несколько денег на продовольствие продал свои брюки и сапоги – что как я узнал впоследствии, навело Начальство на разные мысли о бегстве и нас моментально перевели в Орскую уездную тюрьму. В этом заведении при плохой пище, строжайшем тюремном режиме [вряд ли уда]лось высидеть более 3-х недель. В 20-х числах августа меня и т.Арсеньева под усиленным конвоем повели на допрос в разведку штаба армии, где допрашивал каждого в отдельности капитан Мезинцев, а по специально Авиационному делу капитан военный летчик Дуклау, капитан Мезинцев обливал меня с головы до ног за службу Советской власти, заявил что Вас всех следует стереть с лица земли, никому из вас нет оправдания. В контрразведке допрос шел спокойнее, но настоятельнее, причем показание приказано без всяких разговоров подписать. Смутило меня то обстоятельство, что прочесть моего показания мне не дали, но писалось оно в моем присутствии. Показания давались мною ни в коем случае не представляющие собой особой важности. Допросив нас обоих, контрразведка отослала обратно в тюрьму. На другой день мне передали, но нас хотят приговорить к расстрелу. В ужасе я ждал какого-то чуда, так как из этой тюрьмы бежать не представлялось возможным и вот подтвердился слух, что нас погонят из Орска в Актюбинск, ввиду стремительного наступления красных. Конвоировали нас башкиры, отличавшиеся особой жестокостью. В одной из деревень нас заперли в помещении в котором нельзя было повернуться и окна и двери были плотно закрыты и через несколько часов образовался настолько спертый воздух, что нечем было дышать, арестованные раздевались донага, ни один, конечно, не смел заикнуться конвоирам, которые в таких случаях знали только одно выражение: посажу на штык. В это время один из часовых вздремнув роняет винтовку, другие отдыхавшие вообразили что бегут арестованные, подхватили винтовку и открыли стрельбу, причем два выстрела были даны из нашего помещения. Прибежал комендант, выяснил создавшееся недоразумение, но одновременно соблаговолил выслушать и арестованных, а затем нас разместили в более обширное помещение. Стрельба открывалась также и других местах. Бежать за эту дорогу я не имел никакой возможности, так как ноги у меня после перваго перехода в 40 верст все были в наливных мозолях, а дальше пришлось идти без сапог и таким образом по каменистой почве искалечить ноги до крови. В Актюбинской тюрьме нам дали дня четыре передышки, а затем объявили о дальнейшем переотправлении. Тогда я сговорился с сидевшим вместе со мной киргизом в первую же ночь перехода бежать во что бы ни стало, так как первый ночной привал может быть только в степи вследствие отсутствия населенных местностей. 2 августа [вероятно описка, 2 сентября 1919 г, дата не соответствует более раннему повествованию «В 20-х числах августа меня и т.Арсеньева под усиленным конвоем повели на допрос…»] рано утром нас вывели из тюрьмы по направлению к Джуруну. По дороге двигались различные обозы, сопровождаемые казаками. В 20-ти верстах за Актюбинском был сделан первый привал, и с киргизом воспользовался облаками пыли от проходящих рядом обозов, перебежал через полотно железной дороги и бросился бежать в степь. В степи мы легли боясь быть обнаруженными неприятельскими разъездами, но спустя несколько часов была слышна пулеметная и ружейная стрельба приближавшаяся все ближе и ближе, и вот наконец мы очутившись в нашей казачьей конной цепи, вернулись в Актюбинск».

Арсеньев в Орске заболел сыпным тифом и был там оставлен белыми. Согласно открытым источникам, заведующий политическим отделом Туркестанского фронта красный военный моряк Алексей Александрович Арсеньев был расстрелян.

Авиационное звено особого назначения прибыло в Оренбург 31 августа 1919 г.

«Проба мотора», авиазвено особого назначения, Оренбург, 1919г.

22 октября 1919 г. командующий фронтом  приказал 11-й разведывательный авиаотряд в оперативном отношении временно для выполнения текущих задач подчинить начальнику авиазвена особого назначения Рутковскому.

В 1920 г. красный военный лётчик Иван Адольфович Буоб за свой побег из колчаковского плена приказом РВСР был награждён орденом Красного Знамени. 

Группа командиров и красных летчиков - участников Славненской воздушной операции, 1920 год.

Затем он служил помощником начальника штаба Красного воздушного флота действующей Красной армии и флота Сергеева, в 1921 г. помощником начальника Воздухфлота Республики. В 1930 г. Иван Адольфович Буоб погиб в авиакатастрофе.

1. РГВА, фонд 29, опись 4, дело 533
2. РГВА, фонд 11892, опись 1, дела 6, 25, 42, 73;
3. ЦГА МО, фонд 521, опись 1, дело 36.
4. https://aviaforum.ams3.cdn.digitaloceanspaces.com/data/attachment-files/2013/01/570501_9af369e2096bb64ff370aaffb9a25a01.jpg
5. https://vk.com/wall-17191997_178233?ysclid=lejtkvj2vn439478827&z=photo-17191997_457282343%2Fwall-17191997_178233